— Как? — на автомате перебил я его.

— Гретта, — подтвердил зеленый.

Блин, судьба что ли? Пульс почему-то предательски участился.

— Ладно, давай сюда эту Гретту.

Гоблин позвонил в колокольчик, из еще одной двери высунулась гоблинша. Блин, ну и страшные у вас бабы… Ты мне не ее, кстати, предлагал? Гоблины пошептались на своем.

Через пару минут из той же двери появилась девушка. Мне показалось, ее чуть ли не пинком оттуда вытолкнули.

С меня ростом, то есть не такая уж и высокая. Светло-серое платье с вышивкой и глубокой, сейчас зашнурованной горловиной. Сверху традиционный, темно-зеленый хангерок с оловянными фибулами. И роскошные, длинные, до лопаток черные волосы рассыпались по плечам густой копной.

Засмотревшись на волосы — как же я люблю длинноволосых! Я не сразу обратил внимание на лицо и глаза. Не ребенок, сразу видно, хоть и молода. Широко распахнутые, серые глаза смотрели испуганно.

— Простите, господин, она у нас не так давно, не откормили еще, — попытался извиниться гоблин.

— Ничего, — я остановил его жестом, — так даже… — пришлось сглотнуть набежавшую слюну, — лучше.

Девушка на самом деле была худенькая. Конечно и грудь, и бедра при этом еле просматривались, но… Как же мне надоели эти орочьи тяжелоатлетки. Даже Гретта, моя Гретта, которую все считали «тощей», выглядела бы рядом любительницей пиваса и чипсов.

— Вам нравится?

Я взглянул на гоблина:

— И где мы могли бы… хм, уединиться?

— Вам ненадолго? Тогда проходите в эту дверь. Гретта, сопроводи гостя.

Девчонка, будто собираясь на голгофу сделала приглашающий жест:

— Пойдемте со мной, господин.

И первая шагнула в ту же дверь, за которой ранее скрылись мои друзья.

Вечером, мы вчетвером, плюс еще несколько пацанов отмокали в бане у Бенгты. Как оказалось, помимо бассейна с кипятком по соседству был такой же, но уже с холодной водой, текущей с ледников. Разогревшись, я иногда тренировал задержку дыхания. Если поплавать мне, не вызывая ненужных разговоров и слухов, не удавалось, так хоть потренить, как говорили фридайверы моего мира «статику», то есть задержку дыхания в статическом положении.

Си́ндри, испугавшийся первый раз, на второй поинтересовался: зачем это мне? Я ответил просто — нравится. Шустрик попробовал, просидел в воде с полминуты, и выскочил, отплевываясь и тяжело дыша.

— Ну тебя к брумингам, Асгейр, что в этом может быть хорошего?

— Чтоб не дышать как можно дольше, надо максимально расслабиться и выкинуть из головы все мысли. Твое тело, чем больше напряжено, тем больше нуждается в воздухе. И вот когда ты сумеешь расслабиться полностью, наступает момент, когда дышать тебе не хочется совсем. И это кайф!.. В смысле — здорово.

— Не знаю, мне не здорово, — с сомнением заметил приятель, — вот когда девка тебя ублажит, и ты лежишь расслабленный на шкурах, вот это здорово. Вот это, как ты говоришь — кайф. А это что?

Но он же и придумал нехитрую схему, позволившую нашей компашке несколько раз поужинать за счет других смен. Простое пари — пролежит ли Асгейр под водой, пока он считает до ста? Потом до двухсот… Потом желающие спорить кончились.

В этот раз я тренил задержку дыхания в свое удовольствие.

— Ах вот как ты нас тогда на дороге выручил, — услышал я внезапно знакомый голос, когда вынырнул.

Помещение с холодным бассейном было все в клубах пара: приходилось шастать туда-обратно, согреваясь в горячей воде. Несмотря на холодостойкость орков, высидеть в ледяной больше одного погружения я не мог.

Я чуть не вздрогнул — Фритьеф!

Ветеран, в одиночку сидел в углу ледяного бассейна, видимо придя сюда до меня.

— Ну… — замялся я, — да. Давно научился. Вот…

— Поэтому и не наглотался колдовского дыма, — утвердительно закончил за меня он. — Что ж, повезло нам тогда, значит.

— Повезло, — кивнул я.

И почему я себя чувствую, будто поймали меня на чем-то предосудительном? Ну не ныряют орки, и не плавают, и что? Чтоб как-то перевести тему, я спросил всё о том же:

— Слушай, Фритьеф, мне вот никто так и не смог объяснить, может ты подскажешь?

— Говори, — милостиво кивнул тот.

— Вот скажи, это только сейчас парням, которых э-э-э… приняли в хольды…

— Признали хольдами, — поправил он меня.

— Ну да, признали. Так вот, это только в этот раз им не вручили ничего отличительного?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну как отличить хольда от… Да от дренга, например?

— Ты думаешь, нацепив какой-нибудь браслет или постригшись особым образом… — он покосился на меня, кивнул, — да, встречал я такие обычаи, у людей да у огров. Ну или привяжи себе на пятки шпоры из золота. Это такие… — начал объяснять он, но я перебил:

— Я знаю что такое шпоры. Отец рассказывал.

— Хорошо, — опять кивнул он, — значит память потихоньку возвращается. Так вот, ты думаешь воина узнают по цацкам?

— Нет? А… как?

— По глазам, Асгейр, по глазам. Обручье себе любой пастух купить может, или волосы выстричь, но воином он от этого не станет.

— Но он же может, ну не знаю, научиться биться на копьях, грести, ставить парус…

— И купив себе приметный браслет сказать, что он хольд?

— Ну… да.

— Нет, — Отрезал ветеран. — Я, да и любой на моем месте сходу видит, кто перед ним: вчерашний крестьянин или боец. Ты можешь уметь фехтовать лучше иного хирдмана. Рыбаки и охотники за морским зверем гребут не хуже нас. Но пока орк не прольет достаточно своей и чужой крови, взгляд у него не изменится. И он по-прежнему будет смотреть на этот мир глазами крестьянина.

— Но…

Фритьеф не дал мне сказать.

— Думаешь, как мы поняли, кто из вас достоин называться хольдом, а кто так и остался крестьянином, которого судьба занесла на драккар?

— Как?!

— По глазам да по взгляду. Присмотрись к своему приятелю, к Бьярни. Разве ты не видишь, что он смотрит совсем по-другому, чем когда пришел наниматься в лид?

Я задумался. Постепенно мышцы немели от ледяной воды, меня начало поколачивать ознобом.

— Слушай, что-то не заметил, чтоб Бьярни как-то по-другому смотрит. Такой же он, как и был…

— Вот поэтому Асгейр, ты до сих пор в дренгах.

Сказал, как пригвоздил Фритьеф, встал, шумя стекающей с него водой, шагнул к двери в парилку.

— Не сиди долго, замерзнешь, — донеслось до меня чуть ли не по-отечески.

Глава 30 Ранение. Не зря же я учил язык?

На следующий же день после памятного посещения «заведения Керка» я заявился туда же и снял небольшой домик — не домик, скорее это можно с натяжкой назвать «таунхаусом»: изолированная комната в длинном доме, с отдельным входом, очагом и парой кладовок. Снял вместе с рабыней-человеком по имени Гретта. И потянулась жизнь, которую я потом вспоминал с неизменным щемящим чувством в груди.

Каждое утро, если не был на смене, я выбегал из «дома». По пути здоровался с местными, с некоторыми, вроде Мики-кузнеца, топающего с утра пораньше в свою, стоящую немного на отшибе кузницу, даже успел познакомиться.

Прибегал на корабль как раз к тому моменту, как ночующие на нем парни только-только продирали глаза, зевая начинали выпутываться из плащей и одеял. Ночевали на «Вороне» чуть больше половины экипажа. Остальные обустроились в городе: кто-то так же, как и я, другие предпочитали спать в гостином дворе: всё же под крышей и не на досках. Но, в любом случае, с утра все являлись, выяснить новости на счет погоды и ближайших планов.

Сложившейся четверкой проводили тренировку, постепенно к нам присоединились и несколько других парней. Даже Снор и Регин не брезговали время от времени потренироваться с «молодежью».

Потом я шел на завтрак «домой», где Гретта успевала что-нибудь приготовить из закупленных продуктов. Иногда соглашались составить мне компанию Си́ндри, Бьярни или Фре́ир с Торстейном, если не выпадала их смена дежурить.