К нашему разговору уже прислушивались, и вскоре уже полкоманды собралось вокруг Ойвинда.

— В тот раз помолодел Бьёрн на двадцать лет, и когда вышел к своим воинам, они его сперва не узнали. Опознали только по одежде и оружию. А команде Бьёрн про корень ничего не сказал, ибо лесное существо предупредило — нельзя делиться таким знанием ни с кем, иначе вся сила корня пропадет.

— И что? — спросил кто-то. — Долго еще жил тот Бьёрн?

— Триста лет. Старел потихоньку, но потом откусывал кусочек, и молодел еще.

— И что? Потом корень кончился?

— Нет, — пожал плечами хольд, — говорят он еще плавал к тем берегам за волшебным корнем, но однажды, понравилась ему молодая дочь конунга, и решил к ней посвататься. И отец был не против, и уже хотели свадьбу сыграть, да только уперлась девушка, не хочу говорит за старика замуж. А Бьёрн всегда притворялся, что ему лет сорок. Тогда откусил он побольше, и предстал перед девой молодым, двадцатилетним парнем.

Хм… А я вот знаю одну дочь, правда не конунга, а ярла, той наоборот постарше, да поопытнее подавай.

— И дальше то, что было?

— Да дева оказалась ветренной, решила она над женихом подшутить, и сказала, что и сейчас он стар для неё. И тогда рассердился Бьёрн, откусил еще больше и стал младенцем!

Раздался дружный смех.

— И что?

— Что-что, — проворчал Ойвинд, — когда он стал младенцем, то и забыл всё, что знал. Вырос, стал хольдом, потом форингом, и погиб геройски однажды. Вот и весь сказ.

— Вот так всегда! Всё зло — от баб!

Наконец, на четвертый день после отхода от Бе́рена, и часа через два-три после отплытия, когда солнце уже поднялось и начало неслабо так припекать, а я потихоньку начал сходить с ума от безделия и монотонии, слева по курсу показался вытянутый в море мыс. К немалому удивлению — почти безлесный. А сразу за ним береговая линия пропадала из виду, и проглядывалась только где-то впереди.

— Это залив, — подтвердил мою догадку кормчий, — большой залив. Даже скорее на озеро похож, уж очень он глубоко в сушу вдается.

— Ты туда ходил?

— Нет, что ты! Посмотри на берег, сплошной непроходимый лес кончился недавно, а это места, которые так любят люди… Правда по эту сторону от залива еще много болот, а вот за ним…

— И мы туда идем?

Кнуд с улыбкой покачал головой, вдохнул побольше воздуха…

— К повороту!

Занятые в работе с парусом подорвались, отряхивая лень и оцепенение многодневного ничегонеделанья…

Наш «Ворон» развернулся носом в открытое море.

— Там Вестлёнд? — вновь насел я на старика, когда парус перевязали под новый курс. Теперь он развернут сильно на левый борт, мы идем почти что бортом к ветру.

— Он… Вестлёнд.

К нам стали подтягиваться любопытные, не входящие в «зрительскую группу» игроков в настолки. Кстати, как я заметил, играли только хольды. Для этого у них была расчерченная доска, фишки, и кости-кубики. Сунувшегося было Рерика осадили: «С дренгами не играем». Вот так… И самое главное, я усмехнулся: никакой «дедовщины»!

— Кнуд, ты же сказал, что за заливом уже люди? Так почему мы уходим?

— Мы не уходим, парень, мы идем в Вестлёнд, — веско проговорил Снор, недавно вернувшийся с недовольным видом из-под мачты.

— Почему?

— Там живут люди. Вы же хотите добычи и славы? Вот за этим мы туда и плывем.

— А там? — я мотнул головой назад.

— А там… — неопределенно хмыкнул Снор, — Возможно только слава. А вот с добычей там плохо.

— В Вестлёнде нет имперцев! — вспомнил я.

— Они там были, — каркнул Кнуд, — но ушли.

— Почему?

— Да кто ж их людей знает? Говорят, однажды их престарелому императору мелкие такие птички, живут там повсюду, загадили лошадь. Он так обиделся, что крикнул: «Проклятая страна! Ноги имперской на ней не будет!» И имперцы ушли. Не пытайся понять, Асгейр, поступки людей не поддаются пониманию орков. Это ж… — он скривился, — люди.

Да нифига подобного, логика по любому есть! Только безмозглый баран будет утверждать, что некое государство действует без логики, например по прихоти сбрендившего правителя. Я не долго жил, но много чем интересовался в своем времени. Как правило в основе политики, что бы нам ни говорили и как бы в уши не дудели, лежит экономика. «Не видишь причины? Значит причина в бабках» говорил один умный человек. И я с ним по большинству пунктов согласен.

— Не морщи лоб, Асгейр, — вновь подключился к разговору Снор. — Тебе надо знать только то, что в Вестлёнде мы не встретим имперских воинов, а тех, кого встретим разобьем с легкостью… — он поправился. — Ну как с легкостью? Противник будет посерьезней огров, но и вы уже не те сопливые новички, что собрались в Борге.

Ну да, ну да. «Не надо думать — с нами тот, кто все за нас решит!» Слова старой, давно забытой песни всплыли в голове, я покосился на нос, где Фритьеф что-то растолковывал Сигмунду. Хорошие слова, жаль кто пел, не помню [10] .

Черт, определенно что-то у меня в памяти было, по поводу ухода имперцев, вот только что? История никогда не была моим коньком. Но я обязательно вспомню!

Глава 15 Первая деревня

— Земля!

Вновь народ ломанулся на нос. Лишь хольды демонстрировали бо́льшую увлеченность игрой, чем каким-то там берегом, да на корме скучали попавшие на дежурство Эйрик и Бруни. И, разумеется, Кнуд.

— Ничего там нет, — прикрываясь рукой от заходящего солнца и немилосердно жмурясь, наконец, проговорил Торольв, — показалось тебе.

— Да вон же! Смотри чуть правее солнца! — щурившийся Си́ндри вытянул руку.

Я проследил взглядом… Ничего.

— А… и правда вижу… — кивнул Торольв. — Вижу!

Да господи, что ты там углядел… Стоп. Ага! Теперь и я рассмотрел, как там, куда вытянулся указательный палец Си́ндри, в легкой дымке на горизонте из воды показались… Горы? Холмы?

— Приготовьтесь грести, олухи!

На веслах, в подступающем сумраке «Морской ворон», не торопясь подошел к берегу.

— Суши весла!

Корабль продолжил движение по инерции, а я, наконец, оглянулся.

Бесконечный песчаный пляж, тянущийся по урезу воды насколько хватало взгляда. Выше зеленели густой травой и редкими небольшими рощами пологие холмы. Между ними раскинулись широкие поля, пересекаемые языками леса да оврагами.

— Хорошо живут люди, — протянул кто-то позади меня.

Ему поддакнули.

— Кнуд, смотри, — рука Фритьефа, стоящего на носу, вытянулась куда-то вправо, относительно оси корабля.

Приглядевшись, я рассмотрел что-то типа каменной башни на одном из прибрежных холмов.

— Весла на воду! — прикрикнул Кнуд и отклонил румпель от себя. Нос корабля пошел левее, описывая циркуляцию.

— Думаешь заметили? — пожилой вояка протопал через весь корабль, посоветоваться со старым мореманом.

— Не знаю, Фритьеф, — пожал плечами Кнуд, — я вообще думаю, что башня старая и не используется.

— Но поберечься всё же стоит, — сам себе кивнул ветеран, и вновь отправился на нос.

Мы развернулись, дождались, когда светлое пятно башни скроется за горизонтом, отошли чуть подальше вдоль берега, и, наконец, бросили якорь.

— Заночуем на воде, — резюмировал Сигмунд, — а уж утром все разведаем. Фритьеф, — он повернулся к своему «консильери», — не забудь дать напутствие караульным. Ночью, чтоб глаз не смыкали!

— Не беспокойся, форинг, — кивнул тот.

Я осмотрелся. До берега всего метров пятьдесят, глубины здесь видать большие. Узкая полоска пляжа, далее глинистый берег. И почти напротив нашей стоянки — относительно высокий холм. Блин, да если на него поставить десяток умелых лучников… Тут от вершины до нас и двух сотен метров не наберется.

Сомнениями поделился с Региным. Тот хмыкнул, оценил дистанцию.

— Вообще, я бы попал. Но ты забываешь, Асгейр, люди не видят ночью, и сейчас для них слишком темно.